Я властелин своей души. я капитан своей судьбы
13.05.2015 в 10:19
Пишет Hildegrim Hel:Отцы и дети
Зачётнейшее переложение "Отцов и детей" в стиле "Тысячи и одной ночи". Боян, с которым я встретился впервыеи который отражает мой взгляд на роман Тургенева)))
читать дальшеДошло до меня наконец, о счастливый царь, что жили когда-то в стране России два почтенных брата и звали их Никол аль Кирсан и Петр аль Кирсан. И был у Никола аль Кирсана единственный сын Арк-ад-Дин, свет глаза и радость сердца, драгоценность охраняемая и жемчужина скрываемая. Был он юношей прекрасным лицом и телом, сильным, ловким и умелым. Когда стал Арк-ад-Дин подрастать и появился на его щеках нежный пушок, сводивший с ума многих почтенных старцев, отправил его отец с караваном в Москву учиться разным наукам и премудростям. Когда же истек положенный срок обучения, вернулся Арк-ад-Дин домой к отцу и приехал с ним его возлюбленный друг Евген аль Базар. А был этот аль Базар из детей шайтана, наученный Иблисом, и был он неверный, собака, гяур, описанный Байроном (да не отрет Аллах слезу с очей его). И завлек он Арк-ад-Дина словами прельстивыми и хитростями Иблиса. А Никол аль Кирсан ничего не знал об этом и встретил их обоих с радостью великой и привлек в свои обьятия и расцеловал их от всего сердца. И прошли они в дом, и приказал Никол аль Кирсан приготовить обильное угощение. И они ели и пили, пока не насытились. И обратился тогда Никол аль Кирсан к сыну своему Арк-ад-Дину:
– О сын мой возлюбленный, скажи какие-нибудь прекрасные стихи, чтобы возвеселились сердца присутствующих и возрадовались.
И только начал Арк-ад-Дин говорить стих Абу Новаса, как перебил его богомерзкий аль Базар, ибо испортил шайтан его душу и внушил он ей отвращение к стихам и ко всему прекрасному и хорошему, что сотворил Аллах, высокий, великий. И сказал аль Базар:
– О возлюбленные друзья мои, не веселит этот стих мое сердце, ибо приятны ему иные вещи, не менее прекрасные. Закурим же лучше кальян, дабы возрадовались наши души.
И ответил ему Никол аль Кирсан:
– О любимый наш гость, твое желание для нас обязательно к исполнению. Но не послал нам сегодня Аллах огня для кальяна.
Засмеялся тогда аль Базар страшным смехом и щелкнул пальцами, и тотчас же задрожала земля и открылся пол, и появился перед ними джинн из племени маридов, страшный лицом и ужасный видом, и сказал он громким голосом, от которого затряслись стены:
– О мой повелитель, приказывай мне, и я исполню любое твое желание.
И сказал аль Базар:
– Властью, данной мне шайтаном над джиннами и прочими духами, приказываю тебе принести нам спичек.
И явились в тот же самый миг перед ними спички, и зажег аль Базар кальян и подивилсь все такому чуду. И сказал Петр аль Кирсан, брат Никола аль Кирсана (а он был с ними в тот вечер):
– О юноша, вижу я, что не простой ты человек.
А Арк-ад-Дин ответил ему:
– О дядя, аль Базар – нигилист.
Удивился тогда Петр аль Кирсан великим удивлением и спросил аль Базара:
– О юноша, неужели ты не веришь в Аллаха, высокого, великого, который есть господин всякой вещи на земле и на небе?
И ответил ему на это аль Базар:
– Я есть господин всякой вещи на земле и на небе, и повинуются мне джинны и прочие существа.
Ибо внушил это ему проклятый шайтан и посеял он семена гордыни в его сердце.
– И я стану нигилистом, о дядя, ибо это хорошо и прекрасно, – сказал Арк-ад-Дин.
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи и начала недозволенные.
* * *
И настала ночь и Шахразада продолжила свой рассказ:
Дошло до меня наконец, о счастливый царь, что была у Никола аль Кирсана невольница по имени Фатима, которую сотворил Аллах на диво красивой и прелестной. Уста ее были слаще меда, живот подобен полной чаше, а груди ее были как две шкатулки слоновой кости, и была она наслаждением для глаз смотрящего. И вот в один день из дней гулял аль Базар по саду Никола аль Кирсана, и упал его глаз на Фатиму, и поразился он ее красоте, стройности и соразмерности. И посмотрел он на нее взглядом, оставившим в нем тысячу вздохов, и пожелал овладеть ею.
А Фатима собирала розы, и взял аль Базар у нее одну розу из роз и сказал Фатиме такие слова:
– О прекраснейшая из прекраснейших, ты во сто крат лучше всех роз мира, и устремилось к тебе мое сердце с того момента, как я тебя увидел!
И ответила ему на это Фатима:
– О господин, клянусь Аллахом, не понимаю я смысла твоих речей. Ты, наверно, решил посмеяться надо мной, простой рабыней, ибо видел ты в Москве Златоглавой наложниц из гарема самого султана Александра ар-Рашида и любовался их прекрасными нарядами и украшениями, и внимал дивным звукам их инструментов и уносящим разум напевам. Чем же могла привлечь тебя я, бедная рабыня из отдаленного селения?
Сказал ей на это аль Базар:
– О прелестнейшая из дев, знаешь ли ты, что все наложницы из гарема нашего султана не стоят и одного твоего локтя?
И наклонился после этих слов нечестивый аль Базар к устам ее и приложился к ним своими устами. А Петр аль Кирсан в это время также прогуливался по саду, и увидел он это дело и воскликнул:
– Это есть харам, вещь, запрещенная Аллахом!
И объявил он аль Базару джихад и бились они на мечах, и аль Базар ранил Петра аль Кирсана тяжелым ранением. И не стало с тех пор пути аль Базару в дом братьев аль Кирсанов и не оставалось ему делать ничего иного, кроме как оседлать верблюда и отправиться в дом своих родителей. Арк-ад-Дин же отправился вместе с ним, ибо прилепилось сердце его к аль Базару и не мыслил он уже своей жизни без этого развратника и нечестивца, да проклянет Аллах его имя. И Шахразаду застало утро, и она прекратила дозволенные речи и начала недозволенные.
* * *
И настала ночь и Шахразада продолжила свой рассказ:
Дошло до меня наконец, о счастливый царь, что приехали аль Базар и Арк-ад-Дин в дом аль Базара и встретили их родители аль Базара, а были они стариками благочестивыми и крепкими в вере и молились усердно Аллаху пять раз в день, и ходили в мечеть, и соблюдали Рамадан. Обрадовались они аль Базару радостью великой, больше которой нет на свете, и возблагодарили Аллаха и сказали:
– О любимый наш сын, услышал Аллах наши молитвы и вернул тебя домой и представил тебя пред лице наше!
Аль Базар же в ответ на их слова лишь рассмеялся, ибо не чтил он родителей, как подобает правоверному мусульманину. И стали аль Базар с Арк-ад-Дином жить в доме аль Базара. И вот однажды отправились они в помещение, где хранилось сено для лошадей и верблюдов, и легли на сено и завели беседу. И сказал Арк-ад-Дин аль Базару:
– О любезнейший друг мой аль Базар, нравятся мне отец твой и мать твоя, ибо они люди добрые и милосердные.
Аль Базар же ответил ему:
– О любимый, нет в них прекрасного. Заставляют они меня читать Коран и творить намаз пять раз в день, а это противно душе моей. Я же не таков, как все прочие существа. Я могу покорить сердце любого человека из людей Аллаха, а меня никто не может покорить, ибо заколдовал шайтан мою душу. Но утомил меня этот разговор, пойдем же лучше спать, ибо сказал Абу Новас: «Природа навевает молчание сна».
Но Арк-ад-Дин возразил ему на это:
– Никогда Абу Новас не говорил этих слов, а я знаю наизусть все его стихи.
Сказал ему тогда аль Базар:
– Нет в этом никакой важности, ибо если и не сказал, то должен был сказать, так как он был поэтом. Также был он воином и принадлежат ему слова: «Все на джихад против неверных, во имя Аллаха великого!»
Ответил ему Арк-ад-Дин:
– Слова твои суть клевета пред лицом Аллаха, ибо никогда не был Абу Новас воином.
Аль Базар же сказал ему:
– Не существует для меня никакой клеветы. Пойдем же лучше спать, ибо мы находимся в прекрасном месте с мягким сеном.
И легли они спать, но сон не шел к ним и смотрели они друг на друга и вздыхали тысячей вздохов. Наконец не смог аль Базар сдержать огонь желания, томивший его сердце, и обратился он к Арк-ад-Дину и сказал ему такие слова:
– Душа твоя мягка, как перезрелый абрикос, и не умеешь ты ненавидеть людей с такой силой и страстью, как я. Давай же, наконец, поговорим с тобою, как должно разговаривать мужу с мужем.
Арк-ад-Дин же ответил ему:
– Не муж ты мне. – И добавил: – Пока еще.
Рассердился аль Базар на такие слова и воскликнул:
– Это еще не поздно исправить!
И набросился он на Арк-ад-Дина и протянул свои длинные, тонкие пальцы к нежной шее его, Арк-ад-Дин же защищался как бы в шутку. И повалил аль Базар Арк-ад-Дина на мягкое ложе из сена и сорвал с него дорогие одежды, богато украшенные золотым вышиванием и драгоценными каменьями, и представилось его глазам тело Арк-ад-Дина, которое сотворил Аллах на редкость прекрасным , и были бедра его округлыми и белыми и Арк-ад-Дин при ходьбе чванливо покачивал ими, ибо были они тяжелы и возбуждали желание в мужчинах и зависть в женщинах. Ноги же его были стройными и прямыми, словно два столба из самого лучшего мрамора, и смотрелись они прекрасно, заброшенные на плечи аль Базара, и являли они собой вместе поистине дивное зрелище. А между ног его находилось место сокровенное и желанное для многих. А были рядом с ними сосуды с драгоценными маслами, которые привез со своим караваном аль Базар из Москвы, и были среди них масло розы и лаванды, и мирра, и сандал, которые ценятся очень высоко, и за одну каплю такого масла можно купить целый город. И опустил аль Базар свою руку в один из тех сосудов и провел ей меж двух полных лун Арк-ад-Дина. А зебб аль Базара уже поднялся и был готов к бою. И на него пролил аль Базар каплю благовонного масла. Затем он проник своими перстами в пещеру, хранящую неисчислимые наслаждения для знающего толк в удовольствиях. Арк-ад-Дин же молчал, ибо не ждал он такого от возлюбленного друга своего. И покрыл аль Базар тело Арк-ад-Дина тысячью поцелуев и подарил ему жестокие ласки свои, ибо страсть его была близка к ненависти, потому что похитил шайтан его душу. А Арк-ад-Дину пришлась по вкусу жестокость аль Базара, ибо нравилась ему боль, и испытал Арк-ад-Дин в обьятиях аль Базара наслаждения запретные и противные Аллаху. И вошел зебб аль Базара в ворота страсти его, как нож в масло, и стоны обоих слились в один, и выстрелил заряд, и пролились тогда капли более драгоценные, чем все масла, которые содержал сарай аль Базара.
Когда же рассталась плоть аль Базара с нежной, мягкой плотью возлюбленного им Арк-ад-Дина, аль Базар, по своему обыкновению, призвал к себе джинна и приказал ему принести им спички (а это одна из наихудших выдумок шайтана), и закурили они кальян, который у аль Базара был всегда с собой. Отец же аль Базара видел все это, так как он был в сарае, когда туда вошли Арк-ад-Дин с аль Базаром, и, заметив их, решил спрятаться в пустом сосуде из-под масла и посмотреть, что они будут делать. Произошедшее же между его сыном и Арк-ад-Дином удивило его, но не сильно, так как было это делом обычным между друзьями у поклоняющихся Аллаху. Поэтому он вышел к ним, притворившись, что ничего не видел, и сказал:
– О любимые моего сердца, пойдемте же в дом и отведаем прекрасных кушаний, которые приготовил наш повар, ибо сегодня я послал невольника в город за говядиной, чтобы порадовались и насладились сердца возлюбленных моих.
И настало утро, и Шахразада прекратила дозволенные речи и начала недозволенные.
* * *
И настала ночь, и Шахразада продолжила свой рассказ:
И жил так аль Базар у своих родителей жизнью нечестивой и творил дела неугодные Аллаху, но Аллах был милостив к нему и не спешил с наказанием. Аль Базар же лишь все глубже погрязал в бесчестии и, наконец, сотворил он вещь, переполнившую меру терпения Аллаха (велик он и славен). А сделал он вот что. В один день из дней, когда умер в деревне один благочестивый и почитаемый всеми суфий, поднялся аль Базар ночью со своего ложа и отправился на кладбище. Найдя гробницу праведного старца, он извлек из нее тело и разрезал его на куски.
А сделал он это для того, чтобы в день воскресения суфий не смог подняться, услышав трубу Джибриля. И покарал аль Базара за это Аллах великий. Но не поразил он нечестивого аль Базара на месте молнией своего гнева (а страшен гнев Аллаха всемогущего для тех, кто отрекается от него и творит беззакония), но наслал на него тяжкую болезнь, чтобы смог аль Базар раскаяться в совершенных им злодеяниях. Ибо милостив Аллах, господин всякой вещи на земле и на небе, даже к таким грешникам, как мерзкий аль Базар. И когда лежал аль Базар больной на ложе своем, приходили к нему родители его и просили его обратить лицо свое к Аллаху (велик он и славен) и покаянием очистить душу свою перед тем, как отдать ее в руки Аллаха. Но отказался аль Базар исполнить волю своих родителей и отречься от шайтана и его мерзостей.
Попросил он лишь позвать к нему Арк-ад-Дина и, когда тот явился меж его рук, попросил у него один поцелуй, сказав ему такие слова:
– Подуй на свечу и пусть она погаснет.
И поцеловал Арк-ад-Дин аль Базара и приложился к устам его, ибо был он от природы покорен и была душа его мягка, как бедра самого жирного евнуха из гарема султана. И когда губы их разомкнулись, испустил аль Базар дух и поспешил Аллах направить его душу в огонь (а скверное это обиталище).
И такая участь ждет каждого, кто отрекается от Аллаха и милостей его. А на могиле аль Базара выросли цветы и это значит не что иное, как то, что жизнь земная есть жизнь преходящая и за ней будет жизнь вечная, к которой и нужно стремиться. Так воздадим же славу живому, который не умирает, господину всякой твари, Аллаху, высокому, великому.
URL записиЗачётнейшее переложение "Отцов и детей" в стиле "Тысячи и одной ночи". Боян, с которым я встретился впервые
читать дальшеДошло до меня наконец, о счастливый царь, что жили когда-то в стране России два почтенных брата и звали их Никол аль Кирсан и Петр аль Кирсан. И был у Никола аль Кирсана единственный сын Арк-ад-Дин, свет глаза и радость сердца, драгоценность охраняемая и жемчужина скрываемая. Был он юношей прекрасным лицом и телом, сильным, ловким и умелым. Когда стал Арк-ад-Дин подрастать и появился на его щеках нежный пушок, сводивший с ума многих почтенных старцев, отправил его отец с караваном в Москву учиться разным наукам и премудростям. Когда же истек положенный срок обучения, вернулся Арк-ад-Дин домой к отцу и приехал с ним его возлюбленный друг Евген аль Базар. А был этот аль Базар из детей шайтана, наученный Иблисом, и был он неверный, собака, гяур, описанный Байроном (да не отрет Аллах слезу с очей его). И завлек он Арк-ад-Дина словами прельстивыми и хитростями Иблиса. А Никол аль Кирсан ничего не знал об этом и встретил их обоих с радостью великой и привлек в свои обьятия и расцеловал их от всего сердца. И прошли они в дом, и приказал Никол аль Кирсан приготовить обильное угощение. И они ели и пили, пока не насытились. И обратился тогда Никол аль Кирсан к сыну своему Арк-ад-Дину:
– О сын мой возлюбленный, скажи какие-нибудь прекрасные стихи, чтобы возвеселились сердца присутствующих и возрадовались.
И только начал Арк-ад-Дин говорить стих Абу Новаса, как перебил его богомерзкий аль Базар, ибо испортил шайтан его душу и внушил он ей отвращение к стихам и ко всему прекрасному и хорошему, что сотворил Аллах, высокий, великий. И сказал аль Базар:
– О возлюбленные друзья мои, не веселит этот стих мое сердце, ибо приятны ему иные вещи, не менее прекрасные. Закурим же лучше кальян, дабы возрадовались наши души.
И ответил ему Никол аль Кирсан:
– О любимый наш гость, твое желание для нас обязательно к исполнению. Но не послал нам сегодня Аллах огня для кальяна.
Засмеялся тогда аль Базар страшным смехом и щелкнул пальцами, и тотчас же задрожала земля и открылся пол, и появился перед ними джинн из племени маридов, страшный лицом и ужасный видом, и сказал он громким голосом, от которого затряслись стены:
– О мой повелитель, приказывай мне, и я исполню любое твое желание.
И сказал аль Базар:
– Властью, данной мне шайтаном над джиннами и прочими духами, приказываю тебе принести нам спичек.
И явились в тот же самый миг перед ними спички, и зажег аль Базар кальян и подивилсь все такому чуду. И сказал Петр аль Кирсан, брат Никола аль Кирсана (а он был с ними в тот вечер):
– О юноша, вижу я, что не простой ты человек.
А Арк-ад-Дин ответил ему:
– О дядя, аль Базар – нигилист.
Удивился тогда Петр аль Кирсан великим удивлением и спросил аль Базара:
– О юноша, неужели ты не веришь в Аллаха, высокого, великого, который есть господин всякой вещи на земле и на небе?
И ответил ему на это аль Базар:
– Я есть господин всякой вещи на земле и на небе, и повинуются мне джинны и прочие существа.
Ибо внушил это ему проклятый шайтан и посеял он семена гордыни в его сердце.
– И я стану нигилистом, о дядя, ибо это хорошо и прекрасно, – сказал Арк-ад-Дин.
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи и начала недозволенные.
* * *
И настала ночь и Шахразада продолжила свой рассказ:
Дошло до меня наконец, о счастливый царь, что была у Никола аль Кирсана невольница по имени Фатима, которую сотворил Аллах на диво красивой и прелестной. Уста ее были слаще меда, живот подобен полной чаше, а груди ее были как две шкатулки слоновой кости, и была она наслаждением для глаз смотрящего. И вот в один день из дней гулял аль Базар по саду Никола аль Кирсана, и упал его глаз на Фатиму, и поразился он ее красоте, стройности и соразмерности. И посмотрел он на нее взглядом, оставившим в нем тысячу вздохов, и пожелал овладеть ею.
А Фатима собирала розы, и взял аль Базар у нее одну розу из роз и сказал Фатиме такие слова:
– О прекраснейшая из прекраснейших, ты во сто крат лучше всех роз мира, и устремилось к тебе мое сердце с того момента, как я тебя увидел!
И ответила ему на это Фатима:
– О господин, клянусь Аллахом, не понимаю я смысла твоих речей. Ты, наверно, решил посмеяться надо мной, простой рабыней, ибо видел ты в Москве Златоглавой наложниц из гарема самого султана Александра ар-Рашида и любовался их прекрасными нарядами и украшениями, и внимал дивным звукам их инструментов и уносящим разум напевам. Чем же могла привлечь тебя я, бедная рабыня из отдаленного селения?
Сказал ей на это аль Базар:
– О прелестнейшая из дев, знаешь ли ты, что все наложницы из гарема нашего султана не стоят и одного твоего локтя?
И наклонился после этих слов нечестивый аль Базар к устам ее и приложился к ним своими устами. А Петр аль Кирсан в это время также прогуливался по саду, и увидел он это дело и воскликнул:
– Это есть харам, вещь, запрещенная Аллахом!
И объявил он аль Базару джихад и бились они на мечах, и аль Базар ранил Петра аль Кирсана тяжелым ранением. И не стало с тех пор пути аль Базару в дом братьев аль Кирсанов и не оставалось ему делать ничего иного, кроме как оседлать верблюда и отправиться в дом своих родителей. Арк-ад-Дин же отправился вместе с ним, ибо прилепилось сердце его к аль Базару и не мыслил он уже своей жизни без этого развратника и нечестивца, да проклянет Аллах его имя. И Шахразаду застало утро, и она прекратила дозволенные речи и начала недозволенные.
* * *
И настала ночь и Шахразада продолжила свой рассказ:
Дошло до меня наконец, о счастливый царь, что приехали аль Базар и Арк-ад-Дин в дом аль Базара и встретили их родители аль Базара, а были они стариками благочестивыми и крепкими в вере и молились усердно Аллаху пять раз в день, и ходили в мечеть, и соблюдали Рамадан. Обрадовались они аль Базару радостью великой, больше которой нет на свете, и возблагодарили Аллаха и сказали:
– О любимый наш сын, услышал Аллах наши молитвы и вернул тебя домой и представил тебя пред лице наше!
Аль Базар же в ответ на их слова лишь рассмеялся, ибо не чтил он родителей, как подобает правоверному мусульманину. И стали аль Базар с Арк-ад-Дином жить в доме аль Базара. И вот однажды отправились они в помещение, где хранилось сено для лошадей и верблюдов, и легли на сено и завели беседу. И сказал Арк-ад-Дин аль Базару:
– О любезнейший друг мой аль Базар, нравятся мне отец твой и мать твоя, ибо они люди добрые и милосердные.
Аль Базар же ответил ему:
– О любимый, нет в них прекрасного. Заставляют они меня читать Коран и творить намаз пять раз в день, а это противно душе моей. Я же не таков, как все прочие существа. Я могу покорить сердце любого человека из людей Аллаха, а меня никто не может покорить, ибо заколдовал шайтан мою душу. Но утомил меня этот разговор, пойдем же лучше спать, ибо сказал Абу Новас: «Природа навевает молчание сна».
Но Арк-ад-Дин возразил ему на это:
– Никогда Абу Новас не говорил этих слов, а я знаю наизусть все его стихи.
Сказал ему тогда аль Базар:
– Нет в этом никакой важности, ибо если и не сказал, то должен был сказать, так как он был поэтом. Также был он воином и принадлежат ему слова: «Все на джихад против неверных, во имя Аллаха великого!»
Ответил ему Арк-ад-Дин:
– Слова твои суть клевета пред лицом Аллаха, ибо никогда не был Абу Новас воином.
Аль Базар же сказал ему:
– Не существует для меня никакой клеветы. Пойдем же лучше спать, ибо мы находимся в прекрасном месте с мягким сеном.
И легли они спать, но сон не шел к ним и смотрели они друг на друга и вздыхали тысячей вздохов. Наконец не смог аль Базар сдержать огонь желания, томивший его сердце, и обратился он к Арк-ад-Дину и сказал ему такие слова:
– Душа твоя мягка, как перезрелый абрикос, и не умеешь ты ненавидеть людей с такой силой и страстью, как я. Давай же, наконец, поговорим с тобою, как должно разговаривать мужу с мужем.
Арк-ад-Дин же ответил ему:
– Не муж ты мне. – И добавил: – Пока еще.
Рассердился аль Базар на такие слова и воскликнул:
– Это еще не поздно исправить!
И набросился он на Арк-ад-Дина и протянул свои длинные, тонкие пальцы к нежной шее его, Арк-ад-Дин же защищался как бы в шутку. И повалил аль Базар Арк-ад-Дина на мягкое ложе из сена и сорвал с него дорогие одежды, богато украшенные золотым вышиванием и драгоценными каменьями, и представилось его глазам тело Арк-ад-Дина, которое сотворил Аллах на редкость прекрасным , и были бедра его округлыми и белыми и Арк-ад-Дин при ходьбе чванливо покачивал ими, ибо были они тяжелы и возбуждали желание в мужчинах и зависть в женщинах. Ноги же его были стройными и прямыми, словно два столба из самого лучшего мрамора, и смотрелись они прекрасно, заброшенные на плечи аль Базара, и являли они собой вместе поистине дивное зрелище. А между ног его находилось место сокровенное и желанное для многих. А были рядом с ними сосуды с драгоценными маслами, которые привез со своим караваном аль Базар из Москвы, и были среди них масло розы и лаванды, и мирра, и сандал, которые ценятся очень высоко, и за одну каплю такого масла можно купить целый город. И опустил аль Базар свою руку в один из тех сосудов и провел ей меж двух полных лун Арк-ад-Дина. А зебб аль Базара уже поднялся и был готов к бою. И на него пролил аль Базар каплю благовонного масла. Затем он проник своими перстами в пещеру, хранящую неисчислимые наслаждения для знающего толк в удовольствиях. Арк-ад-Дин же молчал, ибо не ждал он такого от возлюбленного друга своего. И покрыл аль Базар тело Арк-ад-Дина тысячью поцелуев и подарил ему жестокие ласки свои, ибо страсть его была близка к ненависти, потому что похитил шайтан его душу. А Арк-ад-Дину пришлась по вкусу жестокость аль Базара, ибо нравилась ему боль, и испытал Арк-ад-Дин в обьятиях аль Базара наслаждения запретные и противные Аллаху. И вошел зебб аль Базара в ворота страсти его, как нож в масло, и стоны обоих слились в один, и выстрелил заряд, и пролились тогда капли более драгоценные, чем все масла, которые содержал сарай аль Базара.
Когда же рассталась плоть аль Базара с нежной, мягкой плотью возлюбленного им Арк-ад-Дина, аль Базар, по своему обыкновению, призвал к себе джинна и приказал ему принести им спички (а это одна из наихудших выдумок шайтана), и закурили они кальян, который у аль Базара был всегда с собой. Отец же аль Базара видел все это, так как он был в сарае, когда туда вошли Арк-ад-Дин с аль Базаром, и, заметив их, решил спрятаться в пустом сосуде из-под масла и посмотреть, что они будут делать. Произошедшее же между его сыном и Арк-ад-Дином удивило его, но не сильно, так как было это делом обычным между друзьями у поклоняющихся Аллаху. Поэтому он вышел к ним, притворившись, что ничего не видел, и сказал:
– О любимые моего сердца, пойдемте же в дом и отведаем прекрасных кушаний, которые приготовил наш повар, ибо сегодня я послал невольника в город за говядиной, чтобы порадовались и насладились сердца возлюбленных моих.
И настало утро, и Шахразада прекратила дозволенные речи и начала недозволенные.
* * *
И настала ночь, и Шахразада продолжила свой рассказ:
И жил так аль Базар у своих родителей жизнью нечестивой и творил дела неугодные Аллаху, но Аллах был милостив к нему и не спешил с наказанием. Аль Базар же лишь все глубже погрязал в бесчестии и, наконец, сотворил он вещь, переполнившую меру терпения Аллаха (велик он и славен). А сделал он вот что. В один день из дней, когда умер в деревне один благочестивый и почитаемый всеми суфий, поднялся аль Базар ночью со своего ложа и отправился на кладбище. Найдя гробницу праведного старца, он извлек из нее тело и разрезал его на куски.
А сделал он это для того, чтобы в день воскресения суфий не смог подняться, услышав трубу Джибриля. И покарал аль Базара за это Аллах великий. Но не поразил он нечестивого аль Базара на месте молнией своего гнева (а страшен гнев Аллаха всемогущего для тех, кто отрекается от него и творит беззакония), но наслал на него тяжкую болезнь, чтобы смог аль Базар раскаяться в совершенных им злодеяниях. Ибо милостив Аллах, господин всякой вещи на земле и на небе, даже к таким грешникам, как мерзкий аль Базар. И когда лежал аль Базар больной на ложе своем, приходили к нему родители его и просили его обратить лицо свое к Аллаху (велик он и славен) и покаянием очистить душу свою перед тем, как отдать ее в руки Аллаха. Но отказался аль Базар исполнить волю своих родителей и отречься от шайтана и его мерзостей.
Попросил он лишь позвать к нему Арк-ад-Дина и, когда тот явился меж его рук, попросил у него один поцелуй, сказав ему такие слова:
– Подуй на свечу и пусть она погаснет.
И поцеловал Арк-ад-Дин аль Базара и приложился к устам его, ибо был он от природы покорен и была душа его мягка, как бедра самого жирного евнуха из гарема султана. И когда губы их разомкнулись, испустил аль Базар дух и поспешил Аллах направить его душу в огонь (а скверное это обиталище).
И такая участь ждет каждого, кто отрекается от Аллаха и милостей его. А на могиле аль Базара выросли цветы и это значит не что иное, как то, что жизнь земная есть жизнь преходящая и за ней будет жизнь вечная, к которой и нужно стремиться. Так воздадим же славу живому, который не умирает, господину всякой твари, Аллаху, высокому, великому.
@темы: Книги
. Или человечество в детском возрасте. Даже отдельно взятый человек — хотя бы я — лет, скажем, пяти-семи придумывает целые миры и может выдать дюжину мифологий. У меня была страна. Моя подопечная, к которой я сейчас поеду — заговаривает ветер. Кстати, как раз мама подопечной рассказала про свою подругу детства, которая не — как в первом случае, — колдовала с кольцом и другими артефактами, а была Мамой Ветра. Если она шлёпала ветер, тот перестал хулиганить и начинал слушаться.
