[Sebastian Moran]

18.07.2013 в 13:59

Пишет  А. Кришан:

О "писательской рутине" от классиков литературы
Сьюзен Зонтаг
В 1977 г. в своем дневнике Сьюзен Зонтаг сформулировала несколько довольно строгих правил работы: вставать не позже восьми, ограничить вечернее чтение, обед только в компании Роджера Страуса, ежедневные заметки в блокнот. Однако, судя по интервью, которое она дала спустя двадцать лет, эти правила не очень прижились, потому что ее интересовало не только писательство, но и множество других предметов. Об этом свидетельствует тематическое разнообразие книг, которое отметил беседовавший с ней журналист: биография Шопена соседствовала с правилами столового этикета, пособиями по архитектуре и стихами Цветаевой. Так как Зонтаг не могла вести затворническую жизнь писателя, то за работу она принималась по вдохновению.
«Я пишу фломастером, иногда карандашом, в больших тетрадях с белыми или желтыми листами –этом фетише американских писателей. Мне нравится неторопливость письма от руки. Затем я перепечатываю текст и делаю на нем пометки. И продолжаю перепечатывать, каждый раз внося исправления и от руки, и прямо на машинке, пока не пойму, что не знаю, как еще улучшить написанное. Раньше было так. А пять лет назад в моей жизни появился компьютер. Второй или третий черновик попадает в компьютер, так что я больше не перепечатываю рукопись целиком, но продолжаю исправлять от руки черновики, распечатанные на принтере.
Я пишу скачкообразно. Пишу вынужденно, потому что нарастает давление и уверенность, что в моей голове созрело нечто, что я могу записать. Как только работа начинает идти полным ходом, я обо всем забываю. Я не выхожу из дома, постоянно забываю поесть, сплю очень мало. Это очень недисциплинированный способ работы, из-за чего я не очень продуктивна».

Эрнест Хемингуэй
Хемингуэй писал стоя на шкуре африканской антилопы. Печатная машинка находилась на уровне его груди, слева от нее располагалась стопка бумаги, из которой писатель вынимал лист, клал его под наклоном на доску для чтения и начинал писать от руки. Почерк его с годами становился все более крупным и мальчишеским, а сам он все больше пренебрегал пунктуацией и заглавными буквами. Исписанную страницу он клал справа от машинки. Он печатал сразу, только если ему легко давался рассказ или если нужно было напечатать простые куски – например, диалоги. При этом у него был график продуктивности – каждый день писатель отмечал, сколько слов написал (цифра варьировалась от 450 до 1250). К своему ремеслу Хемингуэй относился с одинаковой долей поэзии и прагматизма:
«При работе над книгой или историей я начинаю писать каждое утро с первыми лучами солнца. Никто не может помешать, холодно или даже прохладно, ты садишься за работу и согреваешься пока пишешь. Ты читаешь написанное и начинаешь с того эпизода, когда знаешь, что произойдет дальше. Ты пишешь, пока у тебя есть силы и пока понимаешь, что будет происходить после, затем останавливаешься и стараешься прожить до следующего дня, когда вновь набросишься на это дело. Предположим, ты начал в 6 утра и работал до полудня или закончил раньше. Когда заканчиваешь, ты настолько опустошен, и в то же самое время не опустошен, а наполнен, как будто занимался любовью с любимым человеком. Ничто не может тебя задеть, ничего не может случиться, все не имеет значения до следующего дня, когда ты примешься за дело снова».

Харуки Мураками
Мураками разделяет убеждение «в здоровом теле здоровый дух». Он каждый год пробегает марафон, участвовал в ультрамарафоне и триатлоне. Именно писательство и сидячий образ жизни заставили его задуматься о своем теле и начать бегать. А бег вынудил бросить непременный писательский атрибут – сигарету. В книге «О чем я говорю, когда говорю о беге» Мураками сравнивает бег с литературным трудом, потому что самое главное – достичь цели. При этом в тренировках, как и в работе, важны концентрация и выносливость.
«Когда я настроен написать рассказ, я просыпаюсь в 4 утра и работаю 5-6 часов. Днем я бегу около 10 км или проплываю 1,5 км (или все вместе), затем немного читаю, слушаю музыку. Я ложусь спать в 9 вечера. Я придерживаюсь этой рутины еждневно, без отклонений. Повторяемость сама по себе –важная штука; это некая форма гипноза. Я гипнотизирую себя, чтобы достичь более глубокого состояния души».

Рэй Бредбери
Рэй Бредбери, классик научной фантастики, в интервью изданию Paris Review рассказал, что любит свой жанр за идеи, которые пока еще не воплощены, но будут реализованы в ближайшем будущем, то есть за «искусство возможного». Он сравнил такую литературу с мифом о Персее и Медузе: вместо того, чтобы смотреть правде в глаза, вы смотрите на нее через плечо и сквозь зеркало, то есть задействуете «рикошетное видение» (хотя фантастика и смотрит в будущее, но отражает актуальность). Неудивительно, что при такой любви к фантастике Бредбери настаивал также на принципе «работай с удовольствием»:
«Чувства влекут меня к пишущей машинке каждый день, и они двигали мною с 12 лет. Так что мне никогда не приходилось заботиться о расписании. Во мне созревает некая новая идея, и это упорядочивает меня, а не наоборот. Она как бы говорит: немедленно садись за машинку и закончи дело.
Я могу работать где угодно. Я писал в спальнях и гостинных, когда жил с моими родителями и братом в маленьком домике в Лос Анджелесе. Я печатал на машинке в гостиной под шум радио и болтовню родителей с братом. Позже, когда я работал над «451 градус по Фаренгейту», я пришел в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и нашел там печатную комнату в подвале. Если вставить в машинку 10 центов, можно купить полчаса печатного времени.
Я храню файлы с историями, идеями, которые не разработал до конца год назад, пять лет, десять. Я возвращаюсь к ним позже и просматриваю названия. Как птица, которая возвращается в гнездо с червяком. Я смотрю на все эти голодные клювы – истории, ждущие завершения – и спрашиваю: какую из вас нужно покормить? Какую закончить сегодня? И та история, которая горланит громче всех, которая вытягивается и раскрывает рот, та и получает пищу. Я достаю ее из файла и дописываю за несколько часов».

Джек Керуак
Писатель бит-поколения полушутливо-полусерьезно рассказал о своей работе в интервью, которое дал журналисту Paris Review в 1968 г. По воспоминаниям корреспондента, жена Керуака долго не пускала его за порог, в конце концов разрешила им побеседовать при одном условии: никакой выпивки. Тем не менее, писатель выпил с журналистом, разоткровенничался и рассказал, что на стиль романа «В дороге« повлияли Гете и Достоевский, что не позволяет редакторам править свои тексты и что важнее чувство, а не мастерство.
«Раньше у меня был ритуал – я зажигал свечу, писал при ее свете и задувал, когда заканчивал работу (я подсмотрел этот обряд в французском фильме о Георге Фридрихе Генделе)... Но теперь я просто ненавижу писать. Мои суеверия? Я начинаю задумываться о полнолунии. Еще я завишу от цифры 9, хотя, говорят, что Рыбы любят цифру 7. Я стараюсь сделать 9 нагибаний в день, встаю на голову в ванной, прямо на тапочки, и 9 раз касаюсь пола пальцами ног, удерживая равновесие. Между прочим, это серьезнее йоги, это атлетический трюк, и только попробуйте после этого назвать меня «неуравновешенным». По правде, я чувствую, что голова уже работает по-другому. Поэтому другой так называемый «ритуал» – я молюсь Иисусу о том, чтобы у меня остались энергия и здоровье, чтобы я мог помочь своей семье: моей парализованной матери и жене.
Лучшие условия для письма: стол рядом с кроватью, хорошее освещение, время от полуночи до рассвета, выпивка (если устал), предпочтительно дома, но если у вас его нет, сделайте домом номер отеля, мотеля или любое жилище: там должно быть спокойно».

Симона де Бовуар
В интервью 1965 г. Симона де Бовуар внесла свой вклад в развенчание мифа о гение-мученике. Она рассказала о своем нехитром распорядке дня, а также о своем плохом почерке, о том, что имена героев выбирает по своей телефонной книжке, и объяснила, почему списывает всех своих персонажей с окружающих.
«Я всегда спешу приступить к работе, хотя в целом не люблю начало дня. Сначала я пью чай и затем около 10 часов сажусь за работу и продолжаю до часу. Затем встречаюсь с друзьями, где-то в пять часов возвращаюсь к работе и занимаюсь ею до девяти. У меня не возникает проблем с тем, чтобы затем уловить нить повествования. В перерыве я могу почитать газету или пройтись по магазинам. Чаще всего я получаю удовольствие от работы.
Если работа спорится, я 15-30 минут трачу на чтение текста, который написала днем раньше, и вношу некоторые исправления. Затем начинаю с места, на котором закончила. Чтобы подхватить сюжетную линию, мне необходимо просто прочитать то, что я уже написала».

Курт Воннегут
Распорядок дня Курта Воннегута отражен в его письме к жене от 1965 г. В середине 60-х Воннегуту предложили престижную должность преподавателя в Университет Айовы, он переехал туда на время, а семья осталась на Кейп-Коде. От этой разлуки осталось множество писем, в которых писатель рассказыват о своей жизни в Айове. В 1965 г. Воннегут опубликовал роман «Дай вам бог здоровья, мистер Розуотер, или Не мечите бисера перед свиньями» и в письме жене описал, как над ним работал.
«В моей оторванной от дома жизни сон, голод и работа самоорганизовываются, не считаясь со мной. Я только рад, что они не беспокоят меня по поводу утомительных деталей. Вот что они придумали: я встаю в 5:30, работаю до 8:00, завтракаю дома, работаю до 10:00, немного гуляю по городу, выполняю какие-нибудь поручения, иду в ближайший муниципальный бассейн, который целиком предоставлен мне, полчаса плаваю, возвращаюсь домой в 11:45, читаю корреспонденцию, в полдень обедаю. Днем я преподаю или готовлюсь к занятиям. Возвращаюсь домой я где-то в 5:30 и расслабляю напряженный мозг несколькими глотками скотча с водой ($5.00 за ⅕ галлона в State Liquor store, единственном винном магазине в городе. Тем не менее, здесь много баров), готовлю ужин, читаю и слушаю джаз (здесь по радио крутят много хорошей музыки), готовлюсь ко сну в 10:00. Я все время отжимаюсь и делаю упражнения на пресс, и чувствую, как становлюсь худым и мускулистым, хотя, может быть, это и неправда. Прошлой ночью мое тело решило отвести меня в кино. Я посмотрел «Шербургские зонтики», и принял фильм очень близко к сердцу. Для мужчины средних лет, оторванного от дома, это душераздирающее зрелище. Ну ничего, мне нравится жить с разбитым сердцем».

Марк Твен
Мало кто знает, что Твен писал стихи и сказки для детей, скорее он известен как автор остроумных ответов читателям (его комментарии на их письма вышли отдельной книгой). Также писатель славится афоризмами, которые красноречиво показывают его отношение к работе: «Будем же благодарны Адаму, благодетелю нашему. Он отнял у нас «благословение» праздности и снискал для нас «проклятие» труда».
«Он шел утром в кабинет после обильного завтрака и оставался там до ужина, т.е. до 5 часов. Так как он пропускал ланч, а семья не решалась его беспокоить – они дудели в рог, если он был нужен –он обычно мог работать без перерыва несколько часов. После ужина он зачитывал написанное всей семье. Ему нравилось иметь слушателей, и его вечерние представления почти всегда получали их одобрение. По воскресеньям он не работал, а отдыхал с женой и детьми, читал и спал днем где-нибудь в тенистом месте у их дома. Независимо от того, работал он или нет, он постоянно курил сигары».

Владимир Набоков
Любитель бабочек, лектор, ненавидящий клише, Владимир Набоков славился особенными писательскими привычками. При работе он использовал научный подход систематизации и классификации, косвенно связанный с его увлечением лепидоптерологией. Кстати, его теория об эволюции бабочки Голубянка Икар была подтверждена учеными. «Как художник и ученый я предпочитаю конкретные детали обобщениям, образы – идеям, ясные символы – неопределенным фактам, и дикие фрукты – синтетическому джему».
В 1950 он набросал первый черновик от руки на упорядоченных каталожных карточках, которые хранил в длинных ящиках. Позже, по словам Набокова, он выстраивал рассказ полностью до того, как начинал его писать, этот метод позволял ему сочинять пассажи вне зависимости от их последовательности, в угодном ему порядке. Перемешивая карточки, он мог менять местами параграфы, главы и сюжетные линии книги (ящик с карточками служил ему и переносным столиком; он начал писать «Лолиту» во время путешествия по Америке, работая ночами на заднем сиденье своей припаркованной машины – единственном месте в стране, в котором, по его словам, не было ни шума, ни черновиков). Только спустя несколько месяцев работы он отдавал карточки жене Вере для печатного черновика, который потом претерпевал еще несколько корректур.

@темы: Советы писателю